Вероника Степанова
«Формовка»
С двенадцати до пятнадцати лет мы с сестрой как близняшки носили одинаковые норковые шапки (формовки). У нас были пуховые синие плащи, узконосые полусапоги на липучках и эти жесткие меховые чурбаны.
По непонятным причинам к двенадцати годам мы уже были под метр восемьдесят ростом и носили тридцать девятый размер обуви.
Шли мы как-то по вечернему Малому проспекту, и меня в очередной раз сглючило, что за нами гонится педофил.
Я крикнула своей сестре: «Бежим!», и мы побежали что есть мочи. В какой-то момент наши ноги переплелись, и Оля рухнула в зимнюю грязную лужу. Её формовка слетела, а лицо было глубоко погружено в грязь. Пока она плакала оправляясь от неловкого падения, стало понятно, что никто за нами не бежит.
«Формовка»
С двенадцати до пятнадцати лет мы с сестрой как близняшки носили одинаковые норковые шапки (формовки). У нас были пуховые синие плащи, узконосые полусапоги на липучках и эти жесткие меховые чурбаны.
По непонятным причинам к двенадцати годам мы уже были под метр восемьдесят ростом и носили тридцать девятый размер обуви.
Шли мы как-то по вечернему Малому проспекту, и меня в очередной раз сглючило, что за нами гонится педофил.
Я крикнула своей сестре: «Бежим!», и мы побежали что есть мочи. В какой-то момент наши ноги переплелись, и Оля рухнула в зимнюю грязную лужу. Её формовка слетела, а лицо было глубоко погружено в грязь. Пока она плакала оправляясь от неловкого падения, стало понятно, что никто за нами не бежит.
Вероника Степанова
«Формовка»
С двенадцати до пятнадцати лет мы с сестрой как близняшки носили одинаковые норковые шапки (формовки). У нас были пуховые синие плащи, узконосые полусапоги на липучках и эти жесткие меховые чурбаны.
По непонятным причинам к двенадцати годам мы уже были под метр восемьдесят ростом и носили тридцать девятый размер обуви.
Шли мы как-то по вечернему Малому проспекту, и меня в очередной раз сглючило, что за нами гонится педофил.
Я крикнула своей сестре: «Бежим!», и мы побежали что есть мочи. В какой-то момент наши ноги переплелись, и Оля рухнула в зимнюю грязную лужу. Её формовка слетела, а лицо было глубоко погружено в грязь. Пока она плакала оправляясь от неловкого падения, стало понятно, что никто за нами не бежит.